Случались с ней всякие метаморфозы.
Терялась. Боялась. Вещал в мир всё лик.
Бывал её взор и послушен, и дик,
Бывало – вопил вкривь и вкось, чрезполосно,
Но не замирал, не был нем, не был ник.
Но в миг предпоследний все черты исказились:
На волю прорвалась звериная суть -
Есть, пить и блудить, на мгновенье уснуть…
Вконец иссушившись, ростки мира свились
В сухой пустоцвет на трухе лживых пут.